Всё еще находясь под впечатлением от фильма «Дуэлянт», решила отрефлексировать по поводу этого удивительного явления прошлого, тем более, что обращение с учениками к теме «Чести и бесчестия» актуализировало его в моем сознании.
Слово «дуэль», как мы понимаем по ударному [э], пришло к нам их французского языка. Поединки между офицерами существовали в 18 века, но стали традицией в веке 19 и унесли немало жизней прекрасных и не очень людей — мы до сих пор скорбим о печальном конце Александра Сергеевича Пушкина и Михаила Юрьевича Лермонтова.
Судя по дуэльному списку Пушкина, списочку Лермонтова и произведениям русских писателей о дворянах, дуэль в те времена была ну чуть ли не как в театр сходить, а нам сейчас в кинотеатр.
Что красиво — дуэльная история в литературе красива и благородна всегда. Была до Куприна. Потому как мужчины бьются за честь свою или женскую. Или два в одном флаконе, в плане того, что если унизили честь твоей женщины, то и твою честь тоже унизили, заодно.
Что интересно — вызов на дуэль может объявить и бесчестный. Если его честный доведет. Так, А.С. Пушкин сам довел до требования сатисфакции Луи Геккерна, а Петруша Гринев довел Швабрина.
Каждому российскому школьнику известна дуэль, состоявшаяся между Евгением Онегиним и Владимиром Ленским в романе «Евгений Онегин»
Вот пистолеты уж блеснули,
Гремит о шомпол молоток.
В граненый ствол уходят пули,
И щелкнул в первый раз курок.
Вот порох струйкой сероватой
На полку сыплется. Зубчатый,
Надежно ввинченный кремень
Взведен еще. За ближний пень
Становится Гильо смущенный.
Плащи бросают два врага.
Зарецкий тридцать два шага
Отмерил с точностью отменной,
Друзей развел по крайний след,
И каждый взял свой пистолет.
«Теперь сходитесь».
Хладнокровно,
Еще не целя, два врага
Походкой твердой, тихо, ровно
Четыре перешли шага,
Четыре смертные ступени.
Свой пистолет тогда Евгений,
Не преставая наступать,
Стал первый тихо подымать.
Вот пять шагов еще ступили,
И Ленский, жмуря левый глаз,
Стал также целить — но как раз
Онегин выстрелил… Пробили
Часы урочные: поэт
Роняет молча пистолет,
На грудь кладет тихонько руку
И падает. Туманный взор
Изображает смерть, не муку.
Так медленно по скату гор,
На солнце искрами блистая,
Спадает глыба снеговая.
Мгновенным холодом облит,
Онегин к юноше спешит,
Глядит, зовет его … напрасно:
Его уж нет. Младой певец
Нашел безвременный конец!
Пушкин погружает читателя в сцену дуэли, совершившейся по правилам — за этим в романе следит Зарецкий, а читатель проникается атмосферой поединка чести, последовавшего за поединком бесчестия. Да, и обратите внимание на образцовое ударение: зубчАтый, кремЕнь.
Не лишен поединка чести и другой великий роман — «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова. Дуэль случается между Печориным и Грушницким.
*- Вот видите ли, — продолжал Грушницкий, — мы и отправились, взявши с собой ружье, заряженное холостым патроном, только так, чтобы попугать. До двух часов ждали в саду. Наконец — уж бог знает откуда он явился, только не из окна, потому что оно не отворялось, а должно быть, он вышел в стеклянную дверь, что за колонной, — наконец, говорю я, видим мы, сходит кто-то с балкона… Какова княжна? а? Ну, уж признаюсь, московские барышни! после этого чему же можно верить? Мы хотели его схватить, только он вырвался и, как заяц, бросился в кусты; тут я по нем выстрелил.
Вокруг Грушницкого раздался ропот недоверчивости.
- Вы не верите? — продолжал он, — даю вам честное, благородное слово, что все это сущая правда, и в доказательство я вам, пожалуй, назову этого господина.
- Скажи, скажи, кто ж он! — раздалось со всех сторон.
- Печорин, — отвечал Грушницкий.
В эту минуту он поднял глаза — я стоял в дверях против него; он ужасно покраснел. Я подошел к нему и сказал медленно и внятно: - Мне очень жаль, что я вошел после того, как вы уж дали честное слово в подтверждение самой отвратительной клеветы. Мое присутствие избавило бы вас от лишней подлости.
Грушницкий вскочил с своего места и хотел разгорячиться. - Прошу вас, — продолжал я тем же тоном, — прошу вас сейчас же отказаться от ваших слов; вы очень хорошо знаете, что это выдумка. Я не думаю, чтобы равнодушие женщины к вашим блестящим достоинствам заслуживало такое ужасное мщение. Подумайте хорошенько: поддерживая ваше мнение, вы теряете право на имя благородного человека и рискуете жизнью.
Грушницкий стоял передо мною, опустив глаза, в сильном волнении. Но борьба совести с самолюбием была непродолжительна. Драгунский капитан, сидевший возле него, толкнул его локтем; он вздрогнул и быстро отвечал мне, не поднимая глаз: - Милостивый государь, когда я что говорю, так я это думаю и готов повторить… Я не боюсь ваших угроз и готов на все…
- Последнее вы уж доказали, — отвечал я ему холодно и, взяв под руку драгунского капитана, вышел из комнаты.
- Что вам угодно? — спросил капитан.
- Вы приятель Грушницкого — и, вероятно, будете его секундантом?
Капитан поклонился очень важно. - Вы отгадали, — отвечал он, — я даже обязан быть его секундантом, потому что обида, нанесенная ему, относится и ко мне: я был с ним вчера ночью, — прибавил он, выпрямляя свой сутуловатый стан.
- А! так это вас ударил я так неловко по голове?
Он пожелтел, посинел; скрытая злоба изобразилась на лице его. - Я буду иметь честь прислать к вам нониче моего секунданта, — прибавил я, раскланявшись очень вежливо и показывая вид, будто не обращаю внимания на его бешенство.
Лермонтов методично ведет читателя к дуэли, сделав Грушницкого неприятным персонажем и уже разжалованным в солдаты. При этом причина дуэли сомнительна — Грушницкий не врал, рассказывая о ночном госте Лиговских. Но мы уже не любим его и не жалеем. В этом поединке мы наблюдаем почетный характер роли секундантов, хотя в «Онегине» Евгений практически впопыхах назначил своим секундантом слугу мсье Гильо.
Сцена дуэли в романе довольно подробна, но больше не из-за дуэли, а из-за описания стремления Печорина ее избежать через признание Грушницкого в клевете.
Капитан между тем зарядил свои пистолеты, подал один Грушницкому, с улыбкою шепнув ему что-то; другой мне.
Я стал на углу площадки, крепко упершись левой ногою в камень и наклонясь немного наперед, чтобы в случае легкой раны не опрокинуться назад.
Грушницкий стал против меня и по данному знаку начал поднимать пистолет. Колени его дрожали. Он целил мне прямо в лоб…
Неизъяснимое бешенство закипело в груди моей.
Вдруг он опустил дуло пистолета и, побледнев как полотно, повернулся к своему секунданту. - Не могу, — сказал он глухим голосом.
- Трус! — отвечал капитан.
Выстрел раздался. Пуля оцарапала мне колено. Я невольно сделал несколько шагов вперед, чтоб поскорей удалиться от края. - Ну, брат Грушницкий, жаль, что промахнулся! — сказал капитан, — теперь твоя очередь, становись! Обними меня прежде: мы уж не увидимся! — Они обнялись; капитан едва мог удержаться от смеха. — Не бойся, — прибавил он, хитро взглянув на Грушницкого, — все вздор на свете!.. Натура — дура, судьба — индейка, а жизнь — копейка!
Грушницкий стоял, опустив голову на грудь, смущенный и мрачный. - Оставь их! — сказал он наконец капитану, который хотел вырвать пистолет мой из рук доктора… — Ведь ты сам знаешь, что они правы.
Напрасно капитан делал ему разные знаки, — Грушницкий не хотел и смотреть.
Между тем доктор зарядил пистолет и подал мне. Увидев это, капитан плюнул и топнул ногой. - Дурак же ты, братец, — сказал он, — пошлый дурак!.. Уж положился на меня, так слушайся во всем… Поделом же тебе! околевай себе, как муха… — Он отвернулся и, отходя, пробормотал: — А все-таки это совершенно против правил.
- Грушницкий! — сказал я, — еще есть время; откажись от своей клеветы, и я тебе прощу все. Тебе не удалось меня подурачить, и мое самолюбие удовлетворено; — вспомни — мы были когда-то друзьями…
Лицо у него вспыхнуло, глаза засверкали. - Стреляйте! — отвечал он, — я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет места…
Я выстрелил…
Когда дым рассеялся, Грушницкого на площадке не было. Только прах легким столбом еще вился на краю обрыва.
Несмотря на то, что в отдельно взятой причине дуэли клеветы Грушницкого не было, он остается бесчестным человеком практически до конца, в плане заряда дуэльного пистолета Печорина. Поэтому конец его закономерен и мне его, с учетом традиции эпохи, не очень жалко. Хочется отметить и то, что и в «Евгении Онегине», и в «Герое нашего времени» дуэль не является официально разрешенным «занятием». Ленский похоронен не на кладбище: «Там у ручья в тени густой Поставлен памятник простой*». На дуэли Печорина и Грушницкого доктор нужен не только как секундант Печорина, но и как человек, который вытащит пулю из убитого, чтобы смерть выглядела случайной.
Не отказал себе в мотиве защиты чести и достоинства Лев Николаевич Толстой в романе «Война и мир». Как минимум два эпизода помогают нам проникнуться возможными причинами дуэли и тем, как одни ее избегают, а вторые доводят до логического конца. Это сцена диалога Андрея Болконского и Николая Ростова во время хвастовства последнего о его участии в Шенграбенском сражении. Где он, поведя себя трусом, решил представить это в ином свете:«но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в фантазию, в ложь и даже в хвастовство».
— Вы, кажется, про шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
— Я был там, — с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
— Да! Много теперь рассказов про это дело.
— Да, рассказов! — громко заговорил Ростов, в упор глядя на Болконского вдруг сделавшимися бешеными глазами. — Да, рассказов много, но наши рассказы — рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
— К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? — спокойно и весело улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединилось в это время в душе Ростова.
— Я говорю не про вас, — сказал он, — я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
— А я вам вот что скажу, — со спокойною властью в голосе перебил его князь Андрей. — Вы, может быть, хотите оскорбить меня, так я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, — сказал он, вставая, — вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, — прибавил он, — что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Борис, до свидания, — и он вышел.
Ростов вспомнил, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. Борис знал, что, чем больше бы он просил Ростова оставить это дело, тем бы он был упорнее, и потому он ни слова не сказал про прошедшее. Ростов тоже молчал и через полчаса велел подать лошадь и уехал. Он уехал с сомнением о том, оставался ли Борис его другом или он должен был признаться, что уже навсегда они стали далеки друг от друга. Другое его сомнение состояло в том, ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или в самом деле оставить это дело так. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием вызвал бы на барьер этого маленького, слабого и гордого человечка, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы с такой радостью он не сделал бы своим другом.
На счастье читателя и дальнейшего развития сюжета у молодого Ростова хватило благоразумия не требовать сатисфакции у Болконского за оскорбление.
Доведенным до логического конца, собственно до дуэли, предстает перед нами поединок между Пьером Безуховым и Фёдором Долоховым, по причине измены Элен и публичном неучтивом поведении последнего: « Когда пили здоровье государя, он так задумался, что не встал, и его сосед толкнул его. Он выпил бокал и встал, оглядываясь. До?ждавшись, когда все сели, он сел, взглянул на Долохова и покраснел. После официальных тостов Долохов предложил Ростову тост за красивых женщин и с серьезным лицом, но с улыбающимся в углах ртом обратился к Пьерy. Пьер рассеянно выпил, не глядя на Долохова. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьерy, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов выхватил из его руки и стал читать. Пьер нагнулся всем тучным телом через стол.
— Дайте мне. Это неучтиво, — крикнул он.
— Полноте, граф, — шепнул Безухову сосед, знавший Долохова за бретера.
Долохов удивленно посмотрел на Пьерa совсем другими, светлыми, веселыми, жестокими, глазами с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю».
— Не дам, — проговорил он отчетливо.
Пьер вдруг засопел, как будто рыдания подступили ему к горлу.
— Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, — проговорил он, и ни сосед его, ни Несвицкий не могли удержать его. Он встал и вышел из-за стола. Тут же в клубе Ростов, который согласился быть секундантом, переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, о условиях дуэли. Пьер уехал домой, a Николай с Долоховым до позднего вечера просидели в клубе, слушая песенников-цыган.
— Ему невыгодно, — сказал Долохов Ростову. — У него триста тысяч дохода и скандал во всяком случае, а мне славная вдовушка. Прощай, до завтра в Сокольниках. А мне чутье говорит, что я его убью.»
«На другой день в Сокольниках Пьер, такой же рассеянный, недовольный, морщась, смотрел вокруг себя на таящий снег и круги около голых деревьев и на секундантов, которые озабоченно размеряли шаги. Он имел вид человека, занятого какими-то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. И действительно, с утра еще он раскрыл свои карты и сделал распоряжения нового Аустерлицкого сражения, по которому Наполеон был разбит. Он не только не прощался с женою или с кем-нибудь, он по привычке увлекся умственной работой, стараясь забыть про настоящее, только редко вспоминал, что он нынче стреляется с известным стрелком из пистолета, с бретером, а сам не умеет стрелять. Приехавший Несвицкий живо напомнил ему предстоящее и стал, повторяя вчерашнее, доказывать ему, что он был неправ и, главное, нерасчетлив, вызывая такого стрелка, как Долохов, и давая ему первый выстрел.
— Я не хочу вмешиваться, но вообще это глупо, — сказал Несвицкий.
— Да, ужасно, ужасно глупо, — морщась и почесываясь, сказал Пьер.
— Только позволь мне, я так это устрою, — радостно вскакивая, сказал некровожадный Несвицкий.
— Что устрою? — спросил Пьер. — Ах да, дуэль. Нет, что ж, все равно, — прибавил он, — они уже приготовились.
Когда на месте секунданты делали последнюю классическую попытку примирения, Пьер молчал, думал о другом.
— Вы мне скажите только, как, куда ходить, стрелять куда.
Когда сказали, он, добродушно и рассеянно улыбаясь, произнес: «Я ведь этого никогда не делал», — и он стал расспрашивать о способе спуска и любовался остроумной выдумкой Шнеллера. Он никогда до сих пор не держал в руках пистолета.
Долохов, весело улыбаясь ртом, и светло, и строго смотрел наглыми, прекрасными голубыми глазами.
— Не хочу первого выстрела, — сказал он, — что его, как цыпленка, застрелить. И так все на моей стороне.
Ростов, как неопытный секундант, согласился, радуясь на великодушие своего нового друга.
Им подали пистолеты и велели сходиться на пятнадцать шагов до двадцати, стреляя кто когда хочет.
— Так и сейчас можно выстрелить? — спросил Пьер.
— Да, как дойдешь до барьера.
Пьер взял своей большой пухлой рукой пистолет осторожно и робко, видимо, боясь не убить себя и, поправив очки, пошел к дереву. Только что он подошел, он, не целясь, поднял пистолет, выстрелил и весь вздрогнул. Он даже пошатнулся от звука своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению. Долохов упал, уронив пистолет.
— Вот дурацкая, — крякнул он сквозь зубы и, схватившись одной рукой за бок, из которого шла кровь.
Пьер подбежал к нему.
— Ах, боже мой, — проговорил он, становясь перед ним на колени. Долохов оглянулся на него, нахмурясь и указывая на пистолет: «Подай». Ростов подал ему. Долохов сел на задницу. Левая рука была вся в крови, он обтер ее об сюртук и оперся eю.
— Пожалуйте, — проговорил он Пьерy. — Пожалуйте к бар…
Пьер поспешно, с учтивым желанием не заставить его ждать, подошел и стал прямо против Долохова в десяти шагах от него.
— Боком, закрой пистолетом грудь, грудь, — кричал Несвицкий.
Пьер стоял, с неопределенной улыбкой сожаления глядя через очки на Долохова. Долохов поднял пистолет, углы губ его все улыбались, глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Несвицкий и Пьер зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и отчаянный злой крик Долохова.
— Черт ее возьми, дрогнула! Несите! Несите!»
Выживает Безухов, возможно, исключительно по прихоти Льва Николаевича. В предыдущих произведениях герои стреляют вторыми и остаются живыми. Здесь первым выстрелил Пьер, по причине порядочности Долохова (при всех его недостатках — один из самых привлекательных и неоднозначных персонажей романа), и, волею судьбы и ранения Долохова, остается живым.
Александр Иванович Куприн в повести «Поединок» лишает нас удовольствия наблюдения сцены дуэли между героями, отчего испытываешь некоторое разочарование — взяв читать произведение с таким названием, до конца ждешь того, как он происходит, и не получаешь ничего, кроме грязи человеческих отношений, которыми наполнена книга. Хотя, возможно, в этом и состоит замысел писателя.
Итак, сцены дуэлей, на мой взгляд, одни из лучших в произведениях великой русской литературы. Наложенные на проблему защиты чести, они позволяют прочувствовать состояние человека, которого ждет смерть «за правое дело», за высказанную горячность, за стремление наказать бесчестного человека. Несмотря на то, что уловить нотки благородства и достоинства удается не всегда, прикоснуться к этим прекрасным человеческим качествам всё же удается.
Углубившись в тему дуэли как таковой, склонна признать, что она была родом развлечений русских дворян, которым, очевидно, не хватало эмоций в жизни, по каким-то причинам. Почему я так решила?
- Явление бретёра, профессионального дуэлянта, развлекавшегося провоцированием потенциального соперника на дуэль. На счету Александра Сергеевича Пушкина более 20 вызовов на дуэль, но более интересным дуэлянтом в аспекте бретерства, на мой взгляд, является его друг Фёдор Иванович Толстой-«Американец». В его дуэльном списке 11 убитых. 11 детей Толстого умерли в раннем возрасте, и это он считал наказанием за убийства.
- Многообразие видов дуэли, например, Четверная дуэль, в которой биться должны были и секунданты. Одной из известных четверных дуэлей стала та, в которой выступили секундантами А.С. Грибоедов и будущий декабрист А.И. Якубович. Причем поединок дуэлянтов и их секундантов разделил примерно год. А причиной дуэли стала балерина Истомина, задержавшаяся на два дня не у того дуэлянта.
- Причины дуэлей. Лермонтов вынудил Мартынова объявить вызов из-за своего злого языка. Участник вышеописанной четверной дуэли В.В. Шереметев обиделся на графа А.П. Завадовского, у которого и гостила два дня балерина Истомина, заехавшая «на чай».
Если говорить о кинематографическом воплощении темы дуэли, то тут я хотела бы остановиться на фильме 2016 года «Дуэлянт», который подтверждает ленинский тезис «из всех искусств для нас важнейшим является кино».
Создателям фильма удалось показать предысторию самого поединка: причины дуэли, поводы для дуэли, выдержки из Дуэльного кодекса В. Дурасова, подбор оружия, взаимоотношения дуэлянтов, поведение человека во время дуэли. Красиво, что уж там говорить. Немного не хватило пистолетной тематики — больше всего запомнила серьги продавца, а в остальном пазл дуэли в сознании практически сложился.
